Вячеслав Пальман - Кратер Эршота [иллюстрации Б. Коржевский]

— Где нашёл золото?

— Там… Вон у той горы, где течёт река.

— На берегу?

— Прямо на берегу. Речка поворачивает в сторону, там и нашли. Там много, всем хватит…

— Так. Проверим. А камушки, это что?

— Так… Понравились, вот я и подобрал.

— Где подобрал?

— На берегу. Да это просто стёклышки… Ангел ухмыльнулся.

— Стёклышки? Ну ладно, разберёмся. А теперь айда к нам, ко мне домой. Тебя там ещё ребята пощупают.

Бандиты, немало всполошившиеся из-за долгого отсутствия своего атамана, успокоились, увидев его со спутником. Один из бандитов, Кныш, долго присматривался к Пете, закрыв один глаз, потом подошёл к нему поближе и, видимо оценив шапку Пети, сдёрнул её с мальчика, нахлобучил себе на голову, а Пете бросил свой жалкий треух:

— Смотри-ка, прямо впору! А тебе и эта хороша, малец.

Петя вспомнил про документы, зашитые в шапке. Но как отобрать их?.. Бандиты ещё хохотали над проделкой Кныша, когда рыжий сухопарый детина, которого приятели звали Ленькой, вдруг проворно стянул с ног ободранные холявы и ещё более проворно разул Петю.

— Вот это правильные сапоги! — говорил Ленька. — И как раз! Бери, пацан, мои, они помягче. Тебе всё равно далеко теперь не ходить!

Петя сидел па снегу в одних меховых чулках. Чулок не сняли: они были слишком малы. Оказался мал и полушубок. Хоть эта одежда осталась на пленнике.

«Пропал я, — подумал Петя и затосковал. — Один против четверых. И безоружный!» Но тут он вспомнил Сперанского и Иванова. Они были в ещё более трудном положении, а все же не сдавались. Не рано ли ты хоронишь себя, Петя?

— А ну, малец, доложи обществу о золоте… Петю слушали с огромным вниманием. Потом помолчали, потом, выпроводив мальчика, долго шушукались, разрабатывая план действий.

Утром бандиты оставили одного из своих, по прозвищу Тарелка, караулить пленника, а сами ушли на реку. Вскоре оттуда послышался стук топоров.

— Значит, золотишком промышляешь, да? — Тарелка миролюбиво улыбнулся, отчего его круглое лицо расплылось и стало так плоско, что делало понятной кличку, данную ему приятелями.

Петя кивнул головой.

— Это правильно! Нам, браток, без золота да без денег — какая жизнь! А вот наскребём по мешочку, тогда нам и море по колено. Подадимся туда…

— Куда?

— А туда… — Он неопределённо махнул рукой. — Где милиции нет. И ты с нами пойдёшь. Если дойдёшь, конечно. — Он опять улыбнулся и блаженно потянулся. — Папашка у тебя есть?

— Нет… Что они там делают, твои дружки?

— Плот делают. Сейчас пустимся «вниз по матушке по Волге». А ты не врёшь насчёт золотишка?

— Не вру. Зачем мне врать?.. Забирайте. Мне не жалко.

— Смотри, мы народ сурьезный. В случае чего, знаешь?.. «И за борт её бросает, в набежавшую волну…» Понял?

Петя соображал. Бандиты хотят спуститься вниз на плоту. Они не знают, куда и как бежит Бешеная река. Хотят взять его с собой. Верная гибель!.. Как только минуют поворот, где могила Иванова, так и пропали. Там уж не выбраться из быстрого потока, унесёт… Что же делать, что сказать им? Нет, отговаривать их он не станет. Пусть едут! Но самому-то как спастись? Ведь в кратере ждут, надеются на него!..

Что-то, видимо, в конце концов придумав. Петя скинул с себя тёплые штаны и фуфайку и сел на них. Оставшись в лёгкой одежде, он надел полушубок.

Над долиной сиял солнечный день. Жаркие лучи пронизывали снег до самой земли, и он оседал на глазах. Пахло смолой, скипидаром, и было тепло, как это бывает в апреле только в безветренных долинах кон-тинентального Севера. В это время года горячие дни сменяются здесь ночными морозами, и обильный снег исчезает за каких-нибудь десять — двенадцать дней, уступая место зеленой траве, а она начинает прорастать чуть ли ещё не под снегом.

Бешеная река набирала весеннюю силу. На всем её протяжении по тайге и распадкам в неё вливались ручейки и речки. Земля не могла впитать, не принимала всей воды: промёрзшая вглубь на многие метры, она попросту стряхивала с себя талую воду, и весь снег, сколько его ни было, растаяв, устремлялся в реки. Потому-то они так бурливы и многоводны на Севере. Прогрохочут, беснуясь, вешние воды, накатают в отмели камней и гальки, прорвут там и здесь податливый аллювий в долинах, настроят новых островов и протоков — и успокоятся, смирятся до нового паводка, до жаркого июля, когда начнёт таять снег на горных вершинах.

Тогда снова вспухнут реки, зашумят ручьи, забурлят водопады — держись, путник, выбирайся скорее из опасных долин на сопки!..

Петя сидел и смотрел на ручей, протекавший рядом, — маленький, торопливый, деятельный. Куда ты бежишь? Бухнешься в реку, подхватит она твои чистые струйки, пронесёт по всей долине, мимо могилы Иванова, мимо озёр, мимо старого стойбища. Свернёт влево и понесётся, как одержимая, туда, к скале, вниз, в клокочущий водоворот. И сгинешь ты, ручей, быстро проживши свою бурную жизнь…

Петя вздрогнул, представив себе этот короткий путь.

Вернулись бандиты. Молча поели, бросив Пете начатую банку консервов. Криворотый лёг на мешок, зажмурился.

— Эй ты, пацан! — лениво начал он. — Это точно, что внизу нет никого? Или ты врёшь? Мы сейчас поплывём туда. Смотри, если обманул! Ежели увижу на берегу какой ни есть народ — пополам распорю, и к рыбам! Лучше скажи заранее. Чего насупился?

— Нет там никого. Моя партия в горах, мы отсюда ещё осенью ушли. Нашли золото и ушли. Можете ехать спокойно.

— Ты с нами поедешь.

— Лучше я останусь здесь. У меня бок болит, не могу я тронуться.

— Тоже придумал! А кто нам место покажет? Собирайся!

Они заспешили. Ими уже владела золотая лихорадка.

Забрали пожитки, пошли. Петя запихнул в кусты телогрейку и тёплые брюки, запахнулся в полушубок и молча зашагал сзади. Если бы ружьё! Но его «ижевка» болталась за плечами у Ангела…

Плот качался в зарослях тальника. Немудрёное сооружение — семь или восемь сухих лиственниц, связанных лозой, и две поперечины. Такой плот налетит на подводный пень и разъедется, как мочало. Петя сел на заднюю поперечину. Рыжий и Тарелка вооружились длинными шестами, стали по бокам. Криворотый и Кныш сложили продукты и одежду посредине и сели лицом вперёд.

— Держись, пацан! — крикнул Рыжий и оттолкнул плот.

Утлое судёнышко и его пассажиры доверили свою судьбу реке.

Петя сидел и лихорадочно думал, поглядывая на уходившие назад берега. Руки его теребили лозу, удерживающую бревна. Ангел неотрывно смотрел вперёд, настораживаясь при каждом повороте реки. Он всё-таки не доверял мальчишке, боялся западни. Ружьё лежало у него на коленях. Все были заняты своим делом. Петя стал потихоньку развязывать скрутки. Одна, другая, третья… Между брёвнами журчала вода, тёмная, жадная. Ещё две скрутки… Пете уже приходилось удерживать концы лозы руками, чтобы бревна не разъехались.